В этих стихах рассказывается, как Вьясадева познал Бога, медитируя в этом самом месте, в Бадарикашраме.
Он сосредоточил свой ум, в совершенстве заняв его связующим процессом преданного служения, свободного от любой примеси материального (бхакти-йогой), и увидел Абсолютную Личность Бога и Его внешнюю энергию, полностью находившуюся в Его власти.1
Одна строчка, майам ча тад-апашрайам (внешняя энергия, полностью находящаяся в Его власти), привела храмового брахмана в восторг. Лицо его озарилось счастьем, и он повторил несколько раз без остановки:
— Майя, материальная энергия, всегда находится под контролем Бога. Там, где Кришна, нет места Майе, иллюзии.
Писания на санскрите — для обоих брахманов родная стихия. Они оживленно обсуждают чудесную особенность духовной жизни: там, где присутствует Бог, не мо-
1 «Шримад-Бхагаватам» (1.7.2 и 1.7.4).
жет быть невежества. С нежностью смотрят они на нас, людей Запада, — их так поразили стихи из «Бхагаватам», пропетые европейцем. Наше присутствие здесь — неопровержимое доказательство истинности этих стихов!
Через некоторое время жрец знаком подзывает каких-то людей; все они закутаны в теплые одежды. Это храмовые слуги; сейчас они накормят нас. С едой здесь одна проблема: не чувствуешь голода, поскольку в воздухе столько энергии, что представляется излишним и даже неудобным получать жизненную силу через пищу. Я слышал о йогах, которые десятилетиями ничего не едят. В то время, как обычный человек получает свою жизненную энергию (прану) из пищи, эти йоги на разных этапах своего отречения получают ее сначала из воды, потом из солнечных лучей, а под конец просто из воздуха. Мы теперь тоже стали как йоги.
Наш пандит в молодости долгое время жил здесь и не раз встречался с такими йогами. Он рассказывает:
— Однажды, гуляя в горах, я прилег под кустом и задремал. И вдруг какие-то голоса будят меня. Я просыпаюсь и сквозь дремоту вижу двух йогов: один молодой, весь сияет красотой, а другой старый, еле держится на ногах. Старый просит молодого о помощи, слишком тяжело ему стало в его старом теле, и спрашивает, нет ли у того при себе растения сандживани. Тогда юноша вынимает из своей маленькой сумочки растение, похожее на стручковую фасоль, половину отдает старику, а другую половину выбрасывает. Как только старик съедает это редкостное растение, его тело тут же до неузнаваемости меняется, и через десять минут у него уже совершенно новое тело. Он благодарит юношу и огромными шагами начинает взбираться на гору, пока не исчезает в облаках. Я хотел поговорить с молодым йогом, но и он исчез, подобно молнии. Остаток сандживани тоже пропал, а .иначе я сейчас выглядел бы немного моложе, — весело подмигивая, заканчивает пандит свой рассказ.
После обеда нас ждет необычное путешествие. Мы хотим посетить водопады Васудхара. Эти водопады обрушиваются с высоты ста пятидесяти метров в одной из безлюдных долин Гималаев.
Шестикилометровый путь в долину пролегает мимо множества пещер йогов-мистиков. Для того, чтобы пройти туда, нам нужно специальное разрешение, поскольку большая часть пути лежит в засекреченной зоне. Благодаря влиятельному ученику пандита мы получаем разрешение, но с условием, что пандит возьмет на себя полную ответственность за наши жизни.
На джипе мы добираемся до Маны, затем идем вместе с яками и мохнатыми овчарками через горную деревушку, проходим мимо прялок, за которыми женщины прядут ковры и занавески из шерсти яков. Наконец мы добираемся до заставы, охраняемой тремя спящими солдатами. Мы будим их. Им уже известно о нашем разрешении, и они просят только предъявить паспорта. Я вытаскиваю свой паспорт, случайно бросаю взгляд на фото и вдруг с ужасом обнаруживаю, что взял впопыхах паспорт оставшегося в гостинице Бхараты, который на 20 лет старше меня. Что делать? Как ни в чем не бывало, отдаю паспорт солдату, он внимательно смотрит на меня, и что же? Все в полном порядке! Подобно тому, как для европейца очень сложно различать индусов, так и для индуса сложно различать европейцев. Кроме того, мы не имя и не фамилия, которые относятся лишь к телу.
Миновав заставу, мы переходим бурлящую Сарасвати по каменному мосту, приветствуем йога, который сегодня машет нам рукой из своей пещеры, и оставляем цивилизацию позади. Вскоре наша группа растягивается, так что каждый идет, предоставленный сам себе. Невозможно описать словами те чувства, которые испытываешь, путешествуя по Гималаям, — это чувства свободы, приподнятости над всем и вся, — пожалуй, так это можно охарактеризовать.
Я то и дело повторяю молитву, в которой выражена тоска по духовному миру:
ахам харе тава падаика-мула-дасанудасо бхавитасми бхуйах
манах смаретасу-патер гунймс те грнйта вак карма кароту кайах
О мой Господь, когда же придет тот час, когда я стану слугой Твоих слуг, всегда ищущих прибежища у Твоих лотосных стоп? О Господин моей жизни, позволь мне стать их слугой, ведь только тогда мой ум будет всегда погружен в размышления о Твоем образе, мои слова будут всегда прославлять Твой образ, а мое тело будет всегда занято любовным преданным служением Тебе.1
На узкой тропинке, по которой мы идем, мне попадается осел, а чуть позже — крот. Между человеком и животным здесь заключен негласный договор: оба почтительно уступают друг другу дорогу. Внизу в долине пасутся яки под охраной собак, напоминающих лаек. А вот навстречу нам идет целая процессия тибетских женщин, несущих на своих плечах корзины со свежесобранными гималайскими травами. Проходя мимо них, я чувствую лечебный запах этих трав.
Начинается дождь, и я решаю переждать его под скалой. Хорошо представляю себе, как бы я сидел здесь всю жизнь.
Между тем я делаю открытие, которое совсем не укладывается в моей голове. Разглядывая поверхность скалы, я вдруг возле одной темной пещеры замечаю призрачно-
' «Шримад-Бхагаватам» (6.11.24).
го вида существо, огромное и волосатое. В ту же секунду существо исчезает. Был ли это йог или снежный человек?
Продолжая путь, я вскоре подхожу к водопаду Васу-дхара. Остальные мои попутчики уже здесь — нет только пандита с его другом, они шли за мной. Красивое это зрелище — падающая вода, переливающаяся и блестящая в солнечном свете. Несмотря на то, что здесь, высоко в горах, холодно, солнце приглашает своими теплыми лучами искупаться в водопаде. Оно обогреет нас после купания. Пока мы с доктором Аурелиусом, трясясь от холода, стоим под скалой, подставляя спины под каскады чистой воды (непосредственно под водопадом стоять нельзя — бывает, что вместе с водой падают и камни), Лакшману удается собрать немного фруктов. Пока мы обсыхаем, он предлагает фрукты, и мы вкушаем их вместе с остатками орехов и сухофруктов, что привез с собой из Швейцарии доктор Аурелиус.
Тем временем подходят пандит и его спутник и с благодарностью разделяют нашу трапезу.
Но тут мы замечаем, что кого-то в нашей группе не хватает. Бала Гопал! Он всю дорогу молчал, незаметно отделился от нашей группы и залез на боковую скалу водопада. Он все время был внутренне напряжен, поскольку в этом паломничестве ему тоже необходимо решить пару проблем. Сейчас мы видим его на полпути к вершине водопада. Мы начинаем волноваться. Пандит, кому армейское командование поручило следить за нашей безопасностью, вне себя от беспокойства. Он смотрит на ме¬ня и в гневе кричит: «Мурк, мурк!» (дурак), показывая на Балу и дико размахивая руками. Отвесная скала опасна даже для опытных альпинистов: на ней, питаемый брызгами водопада, растет скользкий мох. Кричать бесполезно: из-за шума водопада ничего не слышно. В конце концов Бала Гопал превращается в точку на скале. Как можно видеть, его целью является определенная пещера в горе. И вдруг происходит нечто из ряда вон выходящее. Как только он приближается к этой пещере, перед входом в нее образуется некое облако, закрывая собой вход. Бала Гопал останавливается в нерешительности, не зная, продолжить ли восхождение. В конце концов он поворачивает вспять и осторожно, медленно спускается. Один раз он срывается, но успевает ухватиться и встать на ноги.
Наконец он с дрожащими коленями предстает перед нами и рассказывает следующее:
— Извините, я немного нервничал, и мне надо было как-то сбросить напряжение. Я подумал, что лучше это сделать на горе, чем на своих попутчиках. Я хотел подойти к той пещере и был уже почти у цели, как вдруг у меня возникло ощущение, словно кто-то сказал: «Сюда нельзя! Тебя здесь не ждут. Поворачивай назад». Послание было такое сильное, что не могло быть и речи, чтобы продолжать подъем. И вот я здесь. Не осталось ли у вас фруктов?
Я не раз слышал, что некоторые из святых мест охраняются могущественными существами. Хорошо, что Бала Гопал послушался их.
Проведя у водопада два часа, мы возвращаемся обратно. По пути мы с Балой Гопалом и Лакшманом замечаем одного пугливого йога, набирающего в ведро воду из реки. Его пещеру я заметил, еще когда мы шли к водопаду, хотя самого его не видел. Глядя, как он сейчас зачерпывает воду, я понимаю разницу между ним и нами. Мы всего лишь туристы, наслаждающиеся прекрасными пейзажами, в то время как для него чудеса этих мест — неотъемлемая часть жизни. Интересно, а знаком ли он со снежными людьми?
Я размышляю над своим наблюдением, которое не укладывается у меня в голове. Снежный человек - легендарный житель Гималаев. В Непале до 1958 года он был вписан в Красную книгу. У многих альпинистов есть фото гигантских отпечатков ног на снегу, а также и самих
волосатых, с прямой походкой великанов, которые появлялись неизвестно откуда и тут же в испуге прятались. Но легенд о них существует еще больше. Вот один рассказ, услышанный мной от немецкого скалолаза, у которого было специальное разрешение на путешествие в Тибет.
Однажды два йога бродили на границе между Тибетом и Ассамом в поисках легендарной, райской страны, где живут исключительно люди с чистым сердцем. В ходе их путешествия они подошли к невидимой черте, за которую мог перейти только пожилой йог. Молодой йог, еще не достигший духовных высот, должен был возвратиться. Он ушел в другую горную долину и там неожиданно слег от приступа подагры. Из последних сил он соорудил себе хижину из травы и питался молоком диких коз, которых ему послало провидение, иначе он бы умер от голода.
Но вот что стал замечать этот йог: каждый день к близлежащей реке приходил утолить жажду какой-то волосатый великан. Он подходил к воде, пил, а затем исчезал в лесу. Один раз йог видел отпечаток его ноги на берегу; отпечаток был огромных размеров. Проходили недели, но дикий сосед йога все так же ходил к реке. Иногда он внимательно смотрел на йога, но не делал попыток приблизиться. И вдруг в один из дней мохнатый великан не пришел. Может быть, ему нужна помощь? Несмотря на свои подагрические боли, йог отправился в дремучий лес и наткнулся на заброшенную хижину отшельника. Из дверного проема торчали две огромные ноги, вернее сказать, лапы. Йог осторожно приблизился и увидел того самого снежного человека; он лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал. Его мех был мокрым от пота, а во рту можно было разглядеть два длинных клыка. Он вы¬глядел как человек, однако в его облике было что-то дикое. В одной из его стоп торчала заноза размером с указательный палец, вокруг нее образовались гнойники.
Йог очень хорошо понимал, что снежный человек может в любую секунду убить его, однако сострадание пересилило страх, и он не смог просто так оставить страдающее существо. Он вынул занозу, прочистил рану куском ткани, вложил в рану как можно больше слюны и перевязал ее куском своей одежды. Снежный человек не шевелился. Лишь один раз, когда йог вытаскивал занозу, из горла великана вырвался хриплый звук. Он выглядел почти как пациент на операционном столе.
Затем йог отправился к реке, набрал в свою чашу воды и поставил ее у изголовья снежного человека. Через несколько дней самочувствие великана так улучшилось, что он уже сам потихоньку стал спускаться к реке. В один прекрасный день он появился у хижины йога и вернул его чашку. С этого момента йог стал избавляться от своей подагры. Однажды, когда он бродил в лесу, с дерева вдруг спрыгнул его мохнатый сосед, встал перед йогом, скорчил рожу, взмахнул руками и в мгновение ока исчез. Через несколько минут деревья опять затрещали, и снежный человек появился вместе с только что убитым тигром на плечах. Хрюкнув, он сбросил тигра к ногам йога и убежал. Йог снял с тигра шкуру (йоги часто сидят на тигровой шкуре, это отпугивает змей), а тушу приволок к хижине своего выздоровевшего пациента, который, по всей видимости, не был вегетарианцем».
Вот все, что я помню из этой истории. Йог совершенно избавился от подагры. Его сострадание, лишенное страха, достойно подражания.
Тем временем мы уже спустились к реке. Йога не видно: он скрылся в своей пещере. Бала Гопал и я решаем сходить к нему в гости. Мы взбираемся по узкой, шириной в локоть тропинке, на которой видны его следы, и, подойдя ко входу, зовем его. Но застенчивый йог не отзывается. Пожав плечами, мы поворачиваемся вспять, но, пройдя несколько метров, оглядываемся. Йог стоит у входа, подобно боязливому ребенку. Конечно, ведь он уже столько времени живет здесь один. У них совсем другое питание (некоторые йоги питаются лишь праной из воздуха), и занимаются они исключительно духовной деятельностью. На нас, жителей долин, они смотрят как на дикарей, поскольку мы не обладаем их способностями — например, мы не можем пережить лютую зиму без центрального отопления.
Взгляд этого йога совсем не злобный, и мы снова подходим к его пещере. Я кланяюсь ему. Мне не стыдно выражать почтение таким людям. Йог смущен. Он вопросительно смотрит на нас — чего, собственно, нам нужно, — и мы жестами даем понять, что хотим всего лишь посмотреть на его жилище. Он тут же превращается в радушного хозяина. Его глаза говорят: «Если только посмотреть, то заходите». Его жилище разделено на две части: в одной находится спартанская постель и утварь (пара горшков и стаканов), а в другой — священный огненный алтарь. Там мы видим изображение Кришны. Судя по всему, здесь он совершает регулярные жертвоприношения для Кришны.
Он предлагает нам целую горсть фруктов с алтаря; похоже, это единственное съестное у него. Отказаться — значит глубоко его обидеть, поэтому мы без возражений принимаем угощение, как знак гостеприимства нашего нового знакомого.
На прощание я кладу у входа в пещеру 20 рупий. Этот жест кажется мне самому смешным и жалким. Йог чем-то напомнил мне святого Франциска Ассизского, который отдал все свое богатство прокаженным.
Уставшие, мы молча бредем обратно в Ману, где нас поджидает наш джип. Снова все погружены в свои мысли. В молчании есть особая божественная тайна. Кто постоянно болтает, не способен понять Кришну.
Несмотря на то, что эта встреча с йогом была короткой, и мы почти не понимали друг друга, она оставила глубокий след в моем сердце. Считается, что сердце говорит громче слов: «То, чем ты являешься, говорит со мной так громко, что я уже не слышу твоих слов». Поэтому йог и его простая жизнь поразили меня. На Западе его образ жизни невозможно имитировать, это уж точно.
В традиции бхакти есть термин юкта-вайрагья, что означает «отречение через связь с Богом». Это означает, что всё, даже материальные предметы, рассматривается как энергия Кришны и используется — разумеется, без стремления к собственному удовлетворению — в служении Ему. Этот путь отречения отличается от пути, приверженцы которого все материальные предметы считают иллюзией, а потому непригодными для служения Кришне. Первый из них — это мой путь. Однако для меня было поучительным увидеть живой пример второго пути, хотя он и отличается от моего собственного.

Нрисимха и Шанкара
Лишь реальность не меняется. (Шанкара)
Еще перед рассветом на нас нисходит особая милость: наш пандит-джи договорился, чтобы мы смогли присутствовать на церемонии омовения Нрисимхадевы. Я готовлю себя к этому событию, читая молитвы Нрисимха-деве из Седьмой песни «Шримад-Бхагаватам».
Мой дорогой Господь! О Верховная Личность Бога! Лелея в сердце материальные желания, которые приходили одно за другим, я шел той же дорогой, что и все, с каждым шагом приближаясь к темному колодцу, кишащему змеями! Но Твой слуга Нарада Муни (в моем случае Шрила Прабхупада) милостиво сделал меня своим учеником и объяснил, как достичь трансцендентного положения. Поэтому моя первейшая обязанность служить ему. Могу ли я оставить это служение?
Господь мой, поскольку для Тебя не существует понятий высшего и низшего, Ты, в отличие от обыкновенных живых существ, не делаешь различий между друзьями и врагами, хорошим и плохим. Тем не менее, Ты благословляешь каждого человека по его служению, подобно тому как древо желаний, не делая различий между высшими и низшими, каждому дает плоды, которых тот желает.
Мы сидим в одной из смежных комнат и как завороженные наблюдаем за жрецом. Все его движения тщательно выверены. Отдельные движения, жесты, вообще вся церемония омовения делаются по конкретному плану; это ритуал, проводимый с незапамятных времен каждый раз с одинаковой точностью. Жрец без остановки повторяет мантры.
Я еще никогда не видел такого красивого Божества. Оно нерукотворное: не ваятель высек Его, а Оно само вышло из камня. Голова Нрисимхадевы вытянутая и узкая, у Него широкие плечи, мощная грудь и узкая талия. Он сидит в позе йога с раскрытыми ладонями. Его красивые руки покоятся у Него на коленях. Однако левая рука Его вызывает удивление и недоумение. Она очень тонкая, как гвоздь! Жрец с уверенностью говорит нам, что рука действительно из года в год становится все тоньше и тоньше, и в один прекрасный день она отломится, и тогда... Он показывает на две горы, которые согласно древнему предсказанию обрушатся в долину Алакананды Ганги и закроют доступ в Бадринатх.
Я попал в круговорот рождений и смертей и, подобно тяжело раненному слону, в страхе жду своего смертного часа. О Лакшми-Нрисимха! Вы устраняете все несчастья! Протяните же ко мне Свои руки и спасите меня. Вы живете в сердцах Своих преданных, таких, как Прахлада, Нарада, Парашара, Пундарика и Вьяса. Вы исполняете желания всех Ваших преданных. О Лакшми-Нрисимха! Протяните мне Ваши руки и спасите меня.
Этот священный гимн написал Шанкара; в нем он сравнивает себя с пчелой на лотосных стопах Лакшми-Нрисимхи. Он обещает, что любой, кто будет повторять эти гимны с преданностью Шри Хари, получит освобождение и достигнет лотосных стоп Господа.1
В девять часов утра мы решаем поехать в Тапован, удивительно красивую горную долину, где издревле собирались мудрецы. По пути мы видим гору, у которой словно бы срубили верхушку. Вместо вершины у нее плоская поверхность, похожая на посадочную площадку для НЛО. Однако для полубогов не нужны такие площадки, они умеют передвигаться в пространстве и без помощи механических средств. Даже йоги могут разобрать свое тело на атомы в одном месте и собрать его за тысячи километров от него. Площадка, которую мы сейчас видим, служит местом собраний йогов и мистиков, а в древности здесь собирались полубоги.
Мы едем дальше, к целебным горячим серным источникам. Подходим вплотную к ним. Наш пандит расска-
1 Целиком этот гимн можно прочесть в Приложении 6.
зывает, что йоги варят здесь овощи, а зимой, если кто-нибудь простужается, берут отсюда горячую воду для припарок, чая и т.д. Кришна не оставляет Своих йогов на произвол судьбы.
Мы продолжаем наш путь. Вскоре пандит просит нашего водителя остановиться, и мы выходим. Он показывает вниз на бурлящую Гангу и говорит:
— Там мы с моими учениками каждый год проводим большое жертвоприношение.
Мы все дальше углубляемся в долину. Некоторое время спустя мы выходим к неизвестному источнику. Доктор Аурелиус и я хотим искупаться, но вода слишком горяча.
Тогда мы решаем идти по течению ручейка, из которого образовалось это озерцо, чтобы найти подходящее место для купания. Земля покрыта матовой пленкой, образовавшейся от воды с большим содержанием серы.
Я размышляю над своей собственной смертью, которая всюду сопровождает меня. Разве не удивительно, что уже в следующую секунду ты можешь лишиться всего? Смерть шепчет нам, чтобы мы учились непривязанности. Благодаря смерти можно все время помнить о непостоянстве земного бытия.
Несколько лет назад один мой восьмидесятилетний друг написал незадолго до своей смерти такие строчки: «Жить — значит постепенно отказываться от привязанностей, пока не наступит момент, когда мы должны будем отказаться от самого большого — от самой жизни».
Для тех, кто научился такой непривязанности, смерть не будет проблемой. Однако для привязанного человека смерть — величайшая трагедия, поскольку она одним ударом уничтожает все иллюзии.
Серен Кьеркегор: «Если тебя смущает разнообразие жизненных путей, иди к мертвым — туда, где все пути сходятся, и выбирать станет легче».
Вернувшись в гостиницу в Йошиматхе, я выхожу на веранду и смотрю оттуда на храм Нрисимхадевы. Атмананда стоит во дворе и машет мне рукой. Ах да, ведь мы приглашены жрецом на прасад!
Жрец встречает нас и провожает в свои покои. Потолок очень низкий, это сделано для того, чтобы зимой здесь дольше сохранялось тепло. Нас усаживают на земляной пол и угощают шафрановым рисом. Под конец трапезы я прошу жреца рассказать (Атмананда переведет), почему рука Нрисимхадевы стала такой тонкой и с каждым годом становится еще тоньше. Божество так пропорционально сложено, что тонкая как гвоздь рука действительно шокирует.
Жрец немного колеблется. Он не знает, стоит ли рассказывать мне об этой тайне, но в конце концов решается.
Это Божество является покровителем великого мудреца Шанкары. Еще будучи семилетним мальчиком, он дал обет отречения и в молодости ходил по всей Индии, побеждая в спорах представителей различных философских школ. В этих спорах за основу принимались священные писания, и существовал закон, по которому побежденный либо становился учеником победителя, либо должен был покончить жизнь самоубийством. Шанкара не знал поражений. На своем победоносном пути он посетил Бенарес, где вызвал на спор одного из местных философов. Этот философ не смог ничего противопоставить аргументам Шанкары и признал свое поражение. Однако не успел он предаться победителю, как вперед вышла его жена и сказала Шанкаре:
— Подожди! Ты не до конца победил моего мужа, поскольку не говорил еще со мной — ведь я его супруга, его половина.
Шанкара удивился: «Может ли жена быть ученее своего мужа?» Затем он спросил, на основе чего она собирается с ним спорить. Она сказала:
— Давай обсудим «Кама-сутру»1.
1 «Кама-сутра» подробно объясняет, каким образом мужчина и женщина могут продлить удовольствие от половой жизни. Это часть ведической науки, где рассказывается о позах, питании, психологии и многом другом.
Для Шанкары, который всю свою жизнь провел в воздержании, это было полной неожиданностью. Но поскольку Кама-сутра была ведическим писанием, он обязан был принять вызов. Однако как он мог, не имея практического опыта, выиграть этот спор?
Шанкара стал напряженно думать. Неужели из-за такой ерунды его миссия сорвется? Но в последнюю секунду он кое-что придумал и попросил месяц на подготовку. Жена Маданамишры, не подозревая подвоха, согласилась, поскольку знала, что Шанкара дал пожизненный обет воздержания от половых утех.
Шанкара тем временем пришел к своим ученикам и дал им такой наказ:
— Я временно покину мое физическое тело, чтобы войти в другое. Я должен изучить теорию и практику «Кама-сутры». Прошу вас в течение этого месяца охранять мое тело, так чтобы никто не завладел им. Если же мне не суждено будет вернуться обратно, вы должны пообещать мне, что предадите мое тело огню, чтобы никто не смог его использовать для своих корыстных целей.
Ученики весьма удивились, но вынуждены были дать ему такое обещание, видя, насколько важно это было для духовного учителя.
Шанкара оставил свое физическое тело, которое с того дня постоянно находилось под охраной не менее трех человек, и вошел, благодаря своей мистической силе, в тело одного недавно умершего царя, которого как раз несли в траурной процессии к месту кремации; его тело идеально подходило для изучения Кама-сутры. Как же изумились скорбящие родственники, когда мертвый царь внезапно встал с носилок и стал тереть себе глаза. Весть быстро разнеслась по всему царству — царь таинственным образом вернулся из обители мертвых.
Шанкара тут же направился в царские покои, изучил «Кама-сутру» и стал набираться опыта с царицами, которые были вне себя от счастья, что могут вновь тешиться со своим мужем.
Три недели все было хорошо, однако на четвертую у самого разумного министра зародилось подозрение. Глядя, как царь ведет себя, как говорит и какие распоряжения дает, он понял, что это не тот царь, которого он знал, а какой-то другой, очень возвышенный человек. И человек этот очень понравился министру; такому царю ему нравилось служить даже больше, чем прежнему. Министр немного владел магией и понял, что в теле царя поселилась некая личность, на время покинувшая свое физическое тело. Министр догадался, что эта личность была святым мудрецом, который в своем собственном теле не мог приобрести жизненный опыт царя и теперь пытался сделать это в чужом теле.
Не желая терять такого царя, министр решил воспрепятствовать святому вернуться в его настоящее тело. Для этого нужно было разыскать его тело и особым способом расчленить его.
На следующее утро министр снарядил отряд солдат на поиски тела. Поиски были недолгими: вскоре они наткнулись в лесу на учеников Шанкары, исполнявших наказ своего учителя. Как только ученики услышали о намерении солдат, они тут же соорудили костер, разожгли огонь и со слезами на глазах положили в него тело своего возлюбленного духовного наставника.
В это время Шанкара беседовал с одной из цариц. Внезапно он ощутил сильное беспокойство: в воздухе как будто повеяло бедой. Шанкара понял, что его время в теле царя истекло. Он тут же оставил тело, которое упало бездыханным на пол, прямо на глазах у царицы.
Тут ученики заметили, что в тело Шанкары возвращается жизнь, и помогли ему слезть с костра. Его тело было еще целым, только (тут глаза жреца широко раскрылись) одна рука почти целиком была изъедена огнем.
Мы слушаем, затаив дыхание.
— Как же это связано с Божеством?
— Сейчас расскажу, — говорит жрец и продолжает.
Шанкара снова встретился с женой побежденного ученого. Он с таким знанием дела говорил о сексе, что очень скоро женщина признала себя побежденной, и вместе с мужем они стали учениками Шанкары. Платой за такую победу, однако, была опаленная рука.
А затем произошло следующее: вскоре после этих событий к Шанкаре явился его защитник и покровитель, Шри Нрисимхадева, и сказал:
— Шанкара, нехорошо иметь какие-то изъяны тому, кто призван переубеждать других. Посему Я решил взять твои ожоги на Себя и так явить Свою божественную игру. В Своем образе Нрисимхадевы, в котором Я принимаю твое поклонение в Йошиматхе, Я с гордостью буду носить эти раны, однако Моя рука с каждым днем будет становиться все тоньше и тоньше. В тот день, когда она в конце концов обломится, Бадринатх навсегда закроется для паломников, поскольку горы завалят проход через долину.
Теперь вы понимаете?
Мы в восторге: одно из важнейших качеств, которые Кришна являет в этом мире, — это то, что Он защищает Своих преданных. По этой причине Его зовут еще Бхакта-ватсала, друг преданных.
Мы еще погружены в свои мысли, как вдруг нас возвращает к реальности громкая речь во внутреннем дворике храма. Два брахмана с огромными тилаками1 на лбу о чем-то увлеченно беседуют. Они говорят на санскрите, и их спор напоминает дискуссию на основе писаний. Мы улыбаемся, как будто перенесенные на несколько столетий назад.
Потом мы едем на нашем джипе в Рудрапраяг, и Атмананда рассказывает нам еще о Шанкаре.
Он родился в 788 году в маленькой деревушке в Южной Индии. В возрасте десяти лет он был уже образованным юным гением, так как прочел все писания и мог дословно цитировать их. Ко многим из них он написал свои комментарии, которые были такими глубокомысленными, что послушать их приходили мудрецы со всей Индии. Еще в детстве он пережил смерть отца, что открыло ему глаза на скоротечность материального существования и подтолкнуло к отречению от материального мира.
Он был единственным ребенком в семье. Для матери после смерти мужа он был единственной отрадой, и потому она не хотела, чтобы он давал обет отречения и уходил из дома. Однако у мальчика была более важная миссия. Он хотел вернуть к Ведам своих соотечественников, которые в большинстве своем исповедовали буддизм. Для
1 Тилак — знак из священной глины на определенных местах тела, прежде всего на лбу. Тилак свидетельствует о принадлежности чело¬века к тому или иному религиозному направлению в индуизме.
этого он вызывал их на философский спор. В те времена это был традиционный способ завоевывать последователей.
Однако без согласия матери Шанкара не мог отречься от мира. И тогда он решил схитрить: однажды утром, когда они с матерью соверша¬ли омовение в реке, мать с ужасом увидела, что на ее ребенка напал крокодил. Хвост крокодила хлестал по красной от крови воде. Мальчик обратил свое искаженное болью лицо к матери и закричал:
— Мама, крокодил пожирает меня, я умираю, можно мне сейчас принять отречение?
Вне себя от горя, мать воскликнула:
— Да, конечно, но сейчас это не имеет значения, мой мальчик... только не умирай!
В следующую секунду крокодил исчез. Вода стала такой же чистой, как и прежде, и Шанкара невредимым выбрался на берег. Его мать была поражена. Привиделось ей все это? Если да, то кто все это устроил? Ответ заключается в том, что слова святого всегда сбываются. Речь того, кто в своей жизни ни разу не солгал, обладает огромной силой. Когда Шанкара говорил про крокодила, эта сцена, благодаря могуществу его слов, во всей своей ужасной реальности возникла перед глазами его матери. Она поняла, что не сможет воспрепятствовать желанию сына, но все же попросила его об одном благословении:
— Ты сейчас уйдешь, но прошу тебя, не покидай меня навсегда.
И Шанкара пообещал:
— Мама, когда бы ты ни захотела, только подумай обо мне, и